Неточные совпадения
Катавасов, войдя в свой вагон, невольно кривя душой, рассказал Сергею Ивановичу свои наблюдения над добровольцами, из которых оказывалось, что они были отличные ребята. На большой станции в городе опять пение и крики встретили добровольцев, опять явились с
кружками сборщицы и сборщики, и губернские дамы поднесли букеты добровольцам и пошли за ними в буфет; но всё это было уже гораздо слабее и
меньше, чем в Москве.
На другой стене висели ландкарты, все почти изорванные, но искусно подклеенные рукою Карла Иваныча. На третьей стене, в середине которой была дверь вниз, с одной стороны висели две линейки: одна — изрезанная, наша, другая — новенькая, собственная, употребляемая им более для поощрения, чем для линевания; с другой — черная доска, на которой
кружками отмечались наши большие проступки и крестиками —
маленькие. Налево от доски был угол, в который нас ставили на колени.
Он видел: вне
кружка Спивак люди подозревают, что он говорит
меньше, чем знает, и что он умалчивает о своей роли.
Самгин ушел, удовлетворенный ее равнодушием к истории с
кружком Пермякова. Эти
маленькие волнения ненадолго и неглубоко волновали его; поток, в котором он плыл, становился все уже, но — спокойнее, события принимали все более однообразный характер, действительность устала поражать неожиданностями, становилась менее трагичной, туземная жизнь текла так ровно, как будто ничто и никогда не возмущало ее.
Марина промолчала, занося что-то карандашом в
маленькую записную книжку. Рассказ Самгина о
кружке Пермякова не заинтересовал ее, — послушав, она равнодушно сказала...
Она мешала Самгину обдумывать будущее, видеть себя в нем значительным человеком, который живет устойчиво, пользуется известностью, уважением; обладает хорошо вышколенной женою, умелой хозяйкой и скромной женщиной, которая однако способна говорить обо всем более или менее грамотно. Она обязана неплохо играть роль хозяйки
маленького салона, где собирался бы
кружок людей, серьезно занятых вопросами культуры, и где Клим Самгин дирижирует настроением, создает каноны, законодательствует.
Он смотрел в
маленький черный
кружок кофе, ограниченный краями чашки, и все более торопливо пытался погасить вопрос, одновременно вылавливая из шума различные фразы.
Кружок — да это пошлость и скука под именем братства и дружбы, сцепление недоразумений и притязаний под предлогом откровенности и участия; в
кружке, благодаря праву каждого приятеля во всякое время и во всякий час запускать свои неумытые пальцы прямо во внутренность товарища, ни у кого нет чистого, нетронутого места на душе; в
кружке поклоняются пустому краснобаю, самолюбивому умнику, довременному старику, носят на руках стихотворца бездарного, но с «затаенными» мыслями; в
кружке молодые, семнадцатилетние
малые хитро и мудрено толкуют о женщинах и любви, а перед женщинами молчат или говорят с ними, словно с книгой, — да и о чем говорят!
Чего тут только не было: порожний мешок из-под муки, 2 старенькие рубашки, свиток тонких ремней, пучок веревок, старые унты, гильзы от ружья, пороховница, свинец, коробочка с капсулями, полотнище палатки, козья шкура, кусок кирпичного чая вместе с листовым табаком, банка из-под консервов, шило,
маленький топор, жестяная коробочка, спички, кремень, огниво, трут, смолье для растопок, береста, еще какая-то баночка,
кружка,
маленький котелок, туземный кривой ножик, жильные нитки, 2 иголки, пустая катушка, какая-то сухая трава, кабанья желчь, зубы и когти медведя, копытца кабарги и рысьи кости, нанизанные на веревочку 2 медные пуговицы и множество разного хлама.
Хозяин разостлал на кане новое ватное одеяло, поставил
маленький столик и налил нам по
кружке чаю. Китайский чай дает навар бледно-желтый, слабый, но удивительно ароматный; его надо пить без сахара — сладкий он неприятен.
Вернуться домой было некогда, я не хотел бродить по улицам. За городской стеною находился
маленький сад с навесом для кеглей и столами для любителей пива. Я вошел туда. Несколько уже пожилых немцев играли в кегли; со стуком катились деревянные шары, изредка раздавались одобрительные восклицания. Хорошенькая служанка с заплаканными глазами принесла мне
кружку пива; я взглянул в ее лицо. Она быстро отворотилась и отошла прочь.
В моей комнате стояла кровать без тюфяка,
маленький столик, на нем
кружка с водой, возле стул, в большом медном шандале горела тонкая сальная свеча. Сырость и холод проникали до костей; офицер велел затопить печь, потом все ушли. Солдат обещал принесть сена; пока, подложив шинель под голову, я лег на голую кровать и закурил трубку.
Я отворил окно — день уж начался, утренний ветер подымался; я попросил у унтера воды и выпил целую
кружку. О сне не было и в помышлении. Впрочем, и лечь было некуда: кроме грязных кожаных стульев и одного кресла, в канцелярии находился только большой стол, заваленный бумагами, и в углу
маленький стол, еще более заваленный бумагами. Скудный ночник не мог освещать комнату, а делал колеблющееся пятно света на потолке, бледневшее больше и больше от рассвета.
Мы встречали Новый год дома, уединенно; только А. Л. Витберг был у нас. Недоставало
маленького Александра в
кружке нашем, малютка покоился безмятежным сном, для него еще не существует ни прошедшего, ни будущего. Спи, мой ангел, беззаботно, я молюсь о тебе — и о тебе, дитя мое, еще не родившееся, но которого я уже люблю всей любовью матери, твое движение, твой трепет так много говорят моему сердцу. Да будет твое пришествие в мир радостно и благословенно!»
Вход в ресторан был строгий: лестница в коврах, обставленная тропическими растениями, внизу швейцары, и ходили сюда завтракать из своих контор главным образом московские немцы. После спектаклей здесь собирались артисты Большого и
Малого театров и усаживались в двух небольших кабинетах. В одном из них председательствовал певец А. И. Барцал, а в другом — литератор, историк театра В. А. Михайловский — оба бывшие посетители закрывшегося Артистического
кружка.
Ему даны были нарта собак, дней на 35 сухарей, чаю да сахару,
маленький ручной компас и вместе с крестом Невельского ободрение, что «если есть сухарь, чтоб утолить голод, и
кружка воды напиться, то с божией помощью дело делать еще возможно».
Мы захватили с собой
малую поперечную пилу, два топора, котелок, чайник,
кружки, ружья, патроны.
Таким образом, мы скоро сжились, свыклись. Образовалась товарищеская семья; в этой семье — свои
кружки; в этих
кружках начали обозначаться, больше или
меньше, личности каждого; близко узнали мы друг друга, никогда не разлучаясь; тут образовались связи на всю жизнь.
Я взял его за руку и сказал: «Зачем вы сказали так, папенька? Пойдемте со мной, я вам скажу что-нибудь». И папенька пошел. Папенька пошел, и мы сели в трактир за
маленький столик. «Дайте нам пару Bierkrug», [
кружек пива (нем.).] — я сказал, и нам принесли. Мы выпили по стаканчик, и брат Johann тоже выпил.
После Декабрьского восстания 1825 года
кружок Петрашевского был самым крупным проявлением протеста против самодержавно-крепостнического строя.], все молодежь, пересажали всех в крепость; тебе тоже, говорят,
маленькая неприятность выходит.
Эта
маленькая ссора нисколько не расстроила того семейного спокойствия и разумного согласия, которым дышал этот женский
кружок.
Бывало, по вечерам, вычистив лошадей, они соберутся в
кружок около конюшен, и
маленький рыжий казак, встряхнув вихрами, высоким голосом запоет, как медная труба; тихонько, напряженно вытягиваясь, заведет печальную песню про тихий Дон, синий Дунай.
Матвей опустил голову и подумал про себя: «правду говорит — без языка человек, как слепой или
малый ребенок». А Дыма, хоть, может быть, думал то же самое, но так как был человек с амбицией, то стукнул
кружкой по столу и говорит...
Молодой
малый, белесоватый и длинный, в синих узких портках и новых лаптях, снял с шеи огромную вязку кренделей. Другой, коренастый мужик, вытащил жестяную
кружку, третий выворотил из-за пазухи вареную печенку с хороший каравай, а четвертый, с черной бородой и огромными бровями, стал наливать вино, и первый стакан поднесли деду, который на зов подошел к ним.
Эту сторону площади изменили эти два дома. Зато другая — с
Малым и Большим театром и дом Бронникова остались такими же, как и были прежде. Только владелец Шелапутин почти незаметно сделал в доме переделки по требованию М.В. Лентовского, снявшего под свой театр помещение закрывшегося Артистического
кружка. Да вырос на месте старинной Александровской галереи универсальный магазин «Мюр и Мерилиз» — огненная печь из стекла и железа…
После завтрака Петр Платонович проводил меня до подъезда
Кружка. С этого дня началась наша дружба, скоро, впрочем, кончившаяся, так как я на Пасхе уехал на много лет в провинцию, ни разу не побывавши в этот сезон в
Малом, потому что был занят все спектакли, а постом
Малый театр закрывался.
В
Кружке он также пил чаек с изюмом и медом, бывал на всех спектаклях и репетициях
Кружка, на всех премьерах
Малого театра, но в тот сезон сам не выступал на сцене: страдал астмой.
— «Поля»! «Поля»! — раздался шепот и громче других голос Горбунова, занявшего свое место в первом ряду, между Г. Н. Федотовой и небрежно одетым
маленьким человечком с русой бороденкой, спокойно дремавшим под гул аплодисментов. Это был драматург М. В. Кирилов-Корнеев, автор массы комедий, переводных и переделанных, которые чуть не ежедневно шли и в
Малом, и в
Кружке, и по всей провинции и давали ему большой заработок.
Я с ним познакомился в первые дни моего поступления в
Кружок, старшиной которого он был и ведал сценой. Он все вечера проводил в
Кружке, приходя поздно только в те дни, когда в
Малом театре бывали новые постановки. И всегда — с актерами — будь они большие, будь они
маленькие — днем завтракал в «Щербаках», а потом, когда они закрылись, к «Ливорно» и у Вельде, актерских ресторанчиках.
В том же году я служил помощником режиссера в Артистическом
кружке. Антрепренерствовал тогда там артист
Малого театра Н.Е. Вильде.
П. А. Никитина Москва жаждала, но он упорно в ней отказывался выступать, хотя во время великопостных съездов актерских заезжал, бывал в
Кружке, но на все просьбы выступить отказывался, хотя и упрашивали первые персонажи
Малого театра, его друзья.
Как-то после одной из первых репетиций устроился общий завтрак в саду, которым мы чествовали московских гостей и на котором присутствовал завсегдатай театра, местный адвокат, не раз удачно выступавший в столичных судах, большой поклонник
Малого театра и член Московского артистического
кружка. Его речь имела за столом огромный успех. Он начал так...
Скромнейшим образом возился он с листочками да корешочками, и никому решительно не была известна мера его обширных знаний естественных наук; но когда Орсини бросил свои бомбы под карету Наполеона III, а во всех
кружках затолковали об этих ужасных бомбах и недоумевали, что это за состав был в этих бомбах, Кирилл Александрович один раз вызвал потихоньку в сад свою сестру, стал с ней под окном каменного грота, показал крошечную, черненькую грушку, величиною в
маленький женский наперсток и, загнув руку, бросил этот шарик на пол грота.
—
Малой! Египетского, — закричал он, в восторге от своей мысли; — принесли две фляги и две большие серебряные
кружки; — начали пить, потом спорить, хохотать и целоваться; — щеки их разгорелись, и воображение, охлажденное годами, закипело.
Ольгу ждут в гостиной, Борис Петрович сердится; его гость поминутно наливает себе в
кружку и затягивает плясовую песню… наконец она взошла: в малиновом сарафане, с богатой повязкой; ее темная коса упадала между плечьми до половины спины; круглота, белизна ее шеи были удивительны; а
маленькая ножка, показываясь по временам, обещала тайные совершенства, которых ищут молодые люди, глядя на женщину как на орудие своих удовольствий; впрочем
маленькая ножка имеет еще другое значение, которое я бы открыл вам, если б не боялся слишком удалиться от своего рассказа.
Как всегда, был один пестрый, яркий цветами
кружок молодых баб и девок центром всего, а вокруг него с разных сторон, как оторвавшиеся и вращающиеся за ним планеты и спутники, то девчата, держась рука с рукой, шурша новым ситцем растегаев, то
малые ребята, фыркающие чему-то и бегающие взад и вперед друг за другом, то ребята взрослые, в синих и черных поддевках и картузах и красных рубахах, с неперестающим плеваньем шелухи семячек, то дворовые или посторонние, издалека поглядывающие на хоровод.
Малый этот, весьма тупой на учение, отличался тем, что постоянно ходил в широчайших шальварах, стригся в
кружок и накалывал себе сзади шею булавкой для того, чтобы она распухала и казалась более толстою, и все это с единственною целью быть похожим на казака, а не на гимназиста.
Мы решили не разлучаться, и все поехали в Петербург. Здесь сразу столичная жизнь с начинавшимся оживлением в студенческой среде охватила наш
маленький земляческий
кружок… И через год мы возвратились в родной город сильно изменившимися, особенно Израиль. Ему, вдобавок, пришлось надеть очки, и он, всегда серьезный и молчаливый, теперь положительно имел вид молодого ученого.
— Есть и рубаха, высохла, я её на печи посушила, — говорит дочь, бросая ему серый комок тряпья, и озабоченно ставит на стол
маленький жестяной самовар,
кружки, кладёт хлеб, быстрая и бесшумная. Я снимаю сапоги, полные грязи и воды, смотрю на мужика — крепкий, лицо круглое, густо обросло рыжеватыми волосами, глаза голубые, серьёзные и добрые, а голову всё время держит набок.
По дорожке, часто семеня
маленькими ногами, шла девочка лет двенадцати, остриженная в
кружок и одетая в опрятное ситцевое платье с фартучком. В руках она держала круглый поднос, и на нем запечатанное письмо.
Затем Кира, отчаянная в такого рода предприятиях, сунула записку в карман и, взяв
маленькую белую
кружку, особенно развязно подошла к кафедре и сказала сидевшему на ней Пугачу: «J'ai soif (я хочу пить)».
Но все-таки эти сборища у Сарсе были мне полезны для дальнейшего моего знакомства с Парижем. У него же я познакомился и с человеком, которому судьба не дальше как через три года готовила роль ни больше ни
меньше как диктатора французской республики под конец Франко-прусской войны. А тогда его знали только в
кружках молодых литераторов и среди молодежи Латинского квартала. Он был еще безвестный адвокат и ходил в Палату простым репортером от газеты «Temps». Сарсе говорит мне раз...
Определенного, хотя бы и
маленького, заработка я себе не обеспечил никакой постоянной работой в журналах и газетах. Редакторство"Библиотеки"поставило меня в двойственный свет в тогдашних более радикальных
кружках, и мне трудно было рассчитывать на помещение статей или даже беллетристики в радикальных органах. Да вдобавок тогда на журналы пошло гонение; а с газетным миром у меня не было еще тогда никаких личных связей.
Моим чичероне оказался один немчик, с которым мы в Париже состояли членами
кружка любителей природы, сын мюнхенского придворного каретника, любознательный молодой
малый, сумевший сочетать свою специальность с интересом к ботанике и геологии.
А"властителя дум"у тогдашнего студенчества почти что не было. Популярнее были Кавелин, Утин, Стасюлевич, Спасович. О лекциях, профессорах в том
кружке, куда я был вхож, говорили гораздо
меньше, чем о всяких злобах дня, в том числе и об ожидавшейся к 19 февраля крестьянской"воле".
Я нашел
кружок из разных элементов, на одну треть не русских (немцы из России и один еврей), с привычкой к молодечеству на немецкий лад, в виде постоянных попоек, без всяких серьезных запросов, даже с принципиальным нежеланием на попойках и сходках говорить о политике, религии, общественных вопросах, с очень
малой начитанностью (особенно по-русски), с варварским жаргоном и таким складом веселости и остроумия, который сразу я нашел довольно-таки низменным.
Придя на квартиру, Рябович поскорее разделся и лег. В одной избе с ним остановились Лобытко и поручик Мерзляков, тихий, молчаливый
малый, считавшийся в своем
кружке образованным офицером и всегда, где только было возможно, читавший «Вестник Европы», который возил всюду с собой. Лобытко разделся, долго ходил из угла в угол, с видом человека, который не удовлетворен, и послал денщика за пивом. Мерзляков лег, поставил у изголовья свечу и погрузился в чтение «Вестника Европы».
Я была на
маленьком вечере у Порошиных. Было недурно: секретарь посольства был, наш русский, откуда-то, чуть ли не из Рио-Жанейро, два, три лицеиста, ну, разумеется,"le beau brun" [красивый брюнет (фр.).]. В
маленькой гостиной сидели мы в
кружке. Поль Поганцев вертелся и представлял нам, как жандарм осаживает лошадь на гулянье. Мы все хохотали.
На другой день
кружок, собравшийся в доме Сурминых, сидел за вечерним чаем. Распахнулась дверь, и влетела молодая девушка, довольно интересной, шикарной наружности, в бархатном малиновом кепи, в перчатках с широкими раструбами, по образцу кучерских. За поясом блестел
маленький кинжал с золотою ручкой. При входе в комнату, она разразилась хохотом, так что все тут бывшие вздрогнули.
В самом деле,
маленькие пастухи обоего пола, топорщась в
кружок около разложенных огней, едва светящихся в тумане, беззаботно перекликались по рощам песнями своими, как ночные соловьи; в одном месте пели стих, в другом продолжали другой, так далее, и вдруг в разных местах соединяли голоса свои в один дружный хорный припев: «Лиго!